blinda_gafel

В "Родной речи", по которой я училась в началке, были эти 2 рассказа. Про Таню-революционерку - это как в дом к хорошим людям пришли с обыском, и пока жандармы ломились в дверь, а мама сквозь дверь им говорила "сажусь-на-лошадь-выезжаю-из-леса" (в смысле встаю с кровати, надеваю первую рубашку, вторую, надеваю трусы, носки...), девочка Таня скорей-скорей наматывала нитки на печать революционного комитета, превращая ее в малоприметный клубок для вязания. И я, читая рассказ, представляла себя Таней-революционеркой и прикидывала, такие ли у меня быстрые пальцы и справилась ли бы я.
Вчера с обыском пришли домой к академику Юрию Пивоварову. Высокообразованному, умному и порядочному человеку. Которого я знаю всю свою сознательную жизнь с самой лучшей стороны. Который принимал меня на первую в моей жизни работу. Который всегда вызывал мое уважение и восхищение. И который для меня всегда останется директором ИНИОНа, кто бы формально ни занимал этот пост. И это значит, могут прийти к любому. И ко мне. И я представляю, что мне делать, если у меня отберут загран, ноут и книги. Ведь нитками на скорую руку этого всего не замотаешь. И учить стихи наизусть надо вовсе не для экзамена в школе, а просто для того, чтобы не сойти с ума, когда тебя арестуют или ты окажешься в реанимации. Просто тогда ты сможешь вспоминать все хорошие стихи и будешь немножко cogito ergo sum.
А Аня Мамедова - это, если вы, ровесники, помните, совсем из другого рассказа. Про девочку с камнем из какого-то глухого аила. Которая еще плохо говорила по-русски и приветствовала учительницу словами "Здравствуй! Это я пришел - Аня Мамедова!" Когда был сильный буран, она притащилась в школу с камнем. Чтобы ее метелью не унесло. Учительница думала, что хоть сегодня она отдохнет, нормальные родители не пустят детей из дому в такую непогоду! Но тут в дверь школы что-то заскреблось. Всем телом налегла бедная учительница не дверь, толкая ее навстречу ледяному ветру... На крыльце - небольшой сугроб, из которого слышится: "Это я пришел, Аня Мамедова!" Закутанная девчонка с тяжелым камнем в обнимку. В нашей стране снова злая зима, метель, и впору искать какой-то спасительный камень, чтобы не сдуло.

 Это я к тому, что приехала трудоустраиваться наша сиделка/помощник по дому Татьяна (у нас для нее, увы, работы теперь нет). Кому-то (надеюсь, кому-то хорошему) достанется настоящее сокровище - умелый, добрый, энергичный и порядочный работник. В последнее время Татьяна занималась пожилыми людьми, требующими ухода (она обладает навыками медсестры), но и с детьми тоже справляется хорошо

Наверное, на мое детство пришелся расцвет дедушкиного педагогического таланта. Он уже утратил нетерпеливость, свойственную слишком молодым людям, прошло такое последствие контузии как раздражительность, был обретен опыт и, я бы даже сказала, некоторая мудрость; вместе с тем, дедушка еще не начал стареть и был в отличной физической форме.
Он делал мне лодочки из сосновой коры, пенопластовые кораблики с парусом, зверюшек из кривых веток и желудей, крокодилов из зеленых шишек, картонных марионеток, деревянные пистолеты, лук со стрелами, свистки и дудочки, бумажных чертей, ходули, всякие лесенки-качели на даче, пропеллер, запускаемый с катушки («модель «муха» называется). Вернее, это мы с ним все вместе делали.
Он не побоялся подарить мне перочинный ножик, когда мне было 7 лет (и потом регулярно дарил мне ножи, в том числе и тот, который прошел с ним войну), и вообще поддерживал многие мои увлечения, включая те, которые среднестатистическому взрослому показались бы довольно дурацкими. Сопровождал меня во время моих первых вылазок для плющения гвоздей под поездом (потом помогал мне затачивать их и превращать в кинжалы). Когда я научилась делать проволочных человечков и нужна была проволока, взял пилу, и мы с ним отправились к обнаруженной мною неохраняемой кабельной катушке, и он отпилил 2 метровых куска кабеля (один мне, а другой Ленке). В лесу, когда вдвоем, предлагал залезть на самый высокий дуб, а сам ждал внизу.
Отдал для игр в войну свою военную планшетку и штурманскую линейку. Покупал в военторге военный ремень, офицерскую линейку. Играл со мной в карты в игры разной степени интеллектуальности, от «дурака» и «мальца» до кинга и преферанса, в том числе и на деньги (и поскольку, когда играли вдвоем, я почти всегда выигрывала, у меня появлялись карманные деньги). Приносил для меня со свалки бракованной продукции гжельского фарфорового завода зайчиков и лисят.
Катался со мной на лыжах, велосипедах и на лодке. Водил кормить и гладить пасущихся в поле коз и лошадей. Приносил из факультетской криминалистической лаборатории пленку и порошок для снятия отпечатков пальцев. Заправлял мне иссушенные фломастеры цветными чернилами «радуга».
Рассказывал мне смешные истории из своего детства и военной юности и сказки про зайцев-кроликов собственного сочинения. Пересказывал книги (например, это от него я услышала историю про мальчика Реми, и только спустя много лет мне попала в руки книга «Без семьи»). Читал вслух. Поэтому когда я перечитываю «Винни-Пуха», «Тома Сойера», «Гекльберри Финна», «Серебряные коньки» и некоторые сказки Андерсена, я временами начинаю слышать его голос. Доставал мне книги и пластинки. Научил первым латинским выражениям.
Снабжал меня жвачкой (наверное, ему дарили знакомые, которые ездили в командировки). Покупал велосипед, лыжи и коньки и выпасал меня на катке (что, как я теперь понимаю, вовсе не весело, когда сам не катаешься). Отдал мне, пятилетней, свой старый велосипед «Украина» с косой рамой, отвернул ему седло и бегал за мной, держа за багажник, пока у меня не стало получаться. Пока я не умела плавать, давал мне цепляться ему за плечи и катал меня по озеру. Брал в разные поездки (в Юрмалу, Суздаль, Одессу). Доверял мне переключать скорость, когда вел машину.
Не только выписывал мне «Мурзилку», но и совместно со мною изучал детектив с продолжением про зловредных агентов волшебницы «Ябеды-Корябеды» (там надо было разгадывать загадки).
Играл со мной в игру «найди товарища по следам на снегу» и в прятки дома в темноте.
Подозреваю, что он получал от этого всего удовольствие и ему самому было со мной интересно.

Тут в одном обсуждении увидела упоминание о не известном мне ранее стихотворении Хармса "О том, как папа застрелил мне хорька". В нем сцена захватывающей погони папы за дичью ("Папа сердится, кричит И патронами бренчит, И винтовочкой бренчит, — Подожди меня! — кричит") через некоторое время неожиданно сменяется такой идиллической картинкой:
"Я был рад, в ладоши бил,
Из хорька себе набил
Стружкой чучело набил,
И опять в ладоши бил".
Люблю Хармса, но такое я бы своему ребенку не прочитала. Я, если честно, Лизе до определенного возраста даже "Красную Шапочку" рассказывала с купюрами: не "взяли и распороли волку брюхо", а он сам лопнул, сожрав на десерт девчонку. А Хармса-то я люблю, и каждая вещь дорога! Поэтому родился альтернативный, добрый и безопасный для неокрепшей детской психики вариант "0+" от слов "На земле хорёк лежит И от папы не бежит":
Папа, вытянув рукУ,
Устремляется к хорьку... (если кого-то коробит ударение, возможен другой вариант: «папа хвать-похвать хорька за мохнатые бока»).
Тут хорек вмиг оживает,
Пасть зубасту разевает,
Челюстями КЛАЦ да ВЖИК!
И из папы кровь бежит...
Папа в рваном рукаве
Без сознанья на траве...
А хорек, не будь дурак,
Молнией через овраг –
По опушке – и в лесок...
Был хорёк и нет. Утёк!
Чучелизацию хорька
Придется отложить пока.

Неделю и один день тому назад отправилась на велике на левый берег Дору, чтобы насобирать халявных мандаринов и лимонов. Но явственный сладкий запах, сползающий со скалы, подсказал, что цитрусовые деревья еще только цветут, стало быть, урожая надо ждать уже после нового года. В расцвете пребывали и жители кошачьей санатории, расположенной под этими деревьями. Там стоят такие конурки, как для собак, только поменьше, и живут в них коты и кошки, которым добрые люди приносят еду. Хорошо быть португальской кошкой!
Чтобы продвинуться в португальском, в этот раз записывала названия станций метро до аэропорта и доискивалась смысла. В отношении станции "Sete Bicas" у меня были некоторые сомнения. Сперва показалось, что это "7 клювиков", очень трогательно! А потом подумала, что все-таки "7 ключей". Решила уточнить у сидящей рядом синьоры. Полвагона пришло в волнение, вообразив, что я проехала нужную станцию. Когда мне удалось объяснить синьоре, что это я так, для общего развития, она мне в качестве бонуса сказала, что "Custóias" - это "арестанты", для доходчивости перекрестив пальцы. Итак, что мы имеем. Campo 24 de Agosto (Поле 24 августа – в честь восстания в Порту в 1820 г.?).
Bolhão (похоже на бульон).
Trindade (Троица).
Lapa (пещера?).
Carolina Michaëlis (португальская писательница и этнографиня).
Casa da Música (Дом музыки).
Francos (франки? но какие?)
Ramalde (???)
Viso (холм?)
Sete Bicas (7 ключей).
Senhora da Hora (мне нравится - "повелительница времени").
Fonte do Cuco (кукушкин родник).
Custóias (арестанты).
Esposade (женитьба?)
Crestins (???)
Verdes (заросли?)
Botica (аптека?).
Aeroporto (и так понятно).
Португалоязычные товарищи, поправьте или подскажите, если что.
Эти слова волшебные. Повторять перед сном, тогда приснится Порту и вернешься в него. И снова будет лето.

По утрам в выходные люблю за чашкой кофе слушать детские передачи на "Эхе Москвы". Сегодня Сергей Бунтман читает вслух "Приключения Карика и Вали" Яна Ларри. Захватывающий и познавательный ужастик, который я не перечитывала почти сорок лет. Брала эту книгу в школьной библиотеке классе во втором.
Вообще-то у нас дома по тем нищим советским временам было не так уж и плохо с детскими книгами. Первым добытчиком был дедушка. От него, например, я получила в подарок "Летящие сказки" Крапивина, "Человечка на стене", "Баранкина", "Кееса, адмирала Тюльпанов", "Витьку с Чапаевской улицы" и очень много чего еще. Наверняка это он достал по знакомству и "Винни-Пуха" с первой версией иллюстраций Диодорова.
Мама регулярно совершала набеги на книжные ярмарки, откуда были привезены "Оруженосец Кашка" с медведевскими картинками, "Маленький принц", а также "Сережа" Веры Пановой и "Денискины рассказы" (в изданиях для детей, изучающих русский язык как второй, то есть с ударениями во всех словах и русско-туркменским, кажется, словариком к каждому рассказу/главе). А мамина подруга давала почитать "Карлсона", "Пеппи", повести Волкова и "Детей капитана Гранта".
Отец привозил хорошие книги из командировок по республикам. Ну, натурально, кое-что добывалось и через макулатуру (например, сборник сказок европейских писателей с "Петушком-флюгером" и "Звездным мальчиком", обрывки которых я когда-то слышала и потом страстно желала найти сказки целиком).
И все-таки школьная библиотека тоже была полезна. Заведовала ею тогда тетенька с запоминающимся именем Люция Кондратьевна ("Квадратьевна"). Квадратьевна уже тогда, видимо, предчувствовала введение спустя много лет строгих возрастных ограничений на книги. Например, когда я лет в 9 попросила "Чиполлино", она сперва не хотела давать: тебе это еще рано, это с 10 лет. Но я быстро смекнула, как с этим бороться, и равнодушно говорила, что просто захотелось перечитать, и тогда книгу давали. Вот сейчас и пытаюсь вспомнить, какие книги я узнала благодаря школьной библиотеке крома "Карика и Вали".
"Мальчик со шпагой".
"Борька, Тяпа и ракета".
"Чудак из пятого "б".
"Легенда о Тиле" (вот эта книга меня, тринадцатилетнюю, и правда, сильно потрясла, хотя не могу сказать, что не надо было, что рано было читать).
"Волшебный берег" Воронковой (название нашла в сети, сама бы нипочем не вспомнила; не знаю, сколь хороша эта книга; запомнился только отрицательный персонаж, но очень полюбившийся, - зверек, который представлялся как Ардыв. а по правде был - коварная выдра).
Ну и, разумеется. советские жития святых - тоненькие книжечки о пионерах-героях. Почему-то очень соблазнительно было читать их (боюсь, с литературной стороны не представлявшие большой ценности) и воображать себя на их (пионеров) месте: в разведке, в фашистском плену, на расстреле...
А вчера - прекрасная добыча от посещения "КНИГИ МАКСИМА".
Во-первых, большая книга стихов Милна с картинками Шеппарда. В переводах Маршака, Кружкова, Бородицкой и других. Среди обнаруженного ранее неизвестного: "Не станешь очень стройным, если жить на диване или в кресле. Наш Мишка, Плюшевый медведь, заметил вдруг, что стал полнеть. Он для зарядки утром рано валился кубарем с дивана, но так при этом уставал, что лезть назад не рисковал. Он целый день сидел понурый, мечтал заняться физкультурой. ...уставший от переживаний, он спать ложился на диване..."
А еще купила Фернанду Пессоа, на русском и португальском параллельно, теперь знаю, что такое "contos do vigario" - "сказки викария", но это уже другая история, я ее потом расскажу...

Недалеко от нашего дома был спортбар "Жирный гусь". Я каждый раз, проходя мимо, любовалась его вывеской, тем более, что на ней был действительно изображен гусь. И, действительно, не худосочный. Но однажды вывеска сменилась, и на гусином месте к нашему возмущению появился скучный "салон красоты". Однако, как говорят, бог - не Микишка, и вот на вывеске гаснет одна буква. Последняя в первом слове. С тех пор мы каждый раз, как оказывались рядом в вечернее время, с трепетом проверяли, не починили ли букву, и с удовлетворением отмечали, что "сало" на месте. Ну а недавно вывеска вновь поменялась. Теперь там шашлычная "Курдюк".

Немного поучаствовав в обсуждении событий вокруг выставки, решила вытащить свои реплики из комментариев и написать у себя более или менее связный текст.
В случаях, когда экспонируются фотографии и иные изображения конкретных людей, теоретически есть почва для частно-правовых коллизий, например, если на снимках (рисунках и т.п.) были изображены малолетние (причем не обязательно без одежды). В нашем гражданском кодексе прямо не сказано, с какого возраста дети могут разрешать или запрещать публиковать и использовать свои изображения, и насколько родители свободны в том, чтобы давать такие разрешения. А дети, например, могут быть недовольны, когда вырастут. И не только голой подростковой фотографией. Но и, к примеру, снимком лысого пускающего пузыри из носа малыша в памперсе, который 17 лет назад разместила в ФБ счастливая и гордая мама, а 45 ее подружек лайкнули и умиленно прокомментировали.
Вероятно, запрещать публикацию и дальнейшее использование своих снимков ребенок может с того возраста, когда в состоянии выразить свое мнение, ну уж с 10 лет точно, а разрешать вопреки воле родителей - с 14 (если провести аналогию с некоторыми нормами гражданского и семейного кодекса о дееспособности и согласии несовершеннолетних). И, думаю, должно презюмироваться, что родители, публикуя/разрешая публиковать и использовать снимки своего малыша, действуют в его интересах. И презумпция эта может быть опровергнута.
А теперь — к выставке Джока Стерджеса. Были ли там снимки малолетних детей? Репутация известных людей и организаций, которые боролись против нее и добились закрытия, столь дурна, что я исхожу из презумпции ложности предоставляемой ими информации и идиотичности их мнения. Мы уже было хотели сходить, чтобы все увидеть своими глазами, но нас заботливо от этого оберегли. Теперь только найти каталог и посмотреть, чтобы знать правду.
Что же касается остального творчества фотографа, то добрые люди дали ссылку на интервью с ним: http://www.metroactive.com/…/03.19…/cover/sturges1-9811.html
Он говорит о том, что снимал "натуристов" на пляжах, где они отдыхали, что многократно подстраховывался, испрашивая согласие на публикации в книгах, и всегда давал моделям возможность отозвать согласие, сознавая, что у человека могут меняться обстоятельства и взгляды; что много лет занимается такими съемками, многие модели уже выросли и не имеют никаких к нему претензий.
Но в любом случае это косвенные доказательства, и в вопросе о самой выставке важно, что именно мы могли увидеть там. И раз не чувствуют себя обиженными те, кто в это непосредственно вовлечен, причем не только сейчас, но и спустя много лет после того, как их засняли и начали экспонировать снимки, мне как-то странно принимать во внимание оскорбленность Мизулиной, Цветкова, Энтео и остальной милейшей компании. А кого такие вещи шокируют, пусть бы и не ходили. Как я не хожу, к примеру, на православные богослужения, или на футбол, или на условного Стаса Михайлова.
Очень радует аргумент: не надо показывать такие снимки, чтобы не провоцировать педофилов. Вот тут точно следует всем скульптурным амурчикам в срочном порядке пошить трусы, а живописным — прикрыть срам с помощью современных технологий лазерных шоу. Потому что педофилы и от них могут возбудиться!
И еще очень понравились вчерашние высказывания Цветкова о том, что за такие фотографии у нас предусмотрена уголовная ответственность, и что Кремль же рядом! То есть практически «сегодня матом разговариваете, а завтра этими же руками будете хлеб брать»!
А вот от взгляда на цепь молодых золоторубашечников, гордо преграждающих путь к выставке, совсем мне нехорошо

"Петр, скопипастив курсовую, с позором был разоблачен. А папа Пети, губернатор, работу честно заказал". Это для вчерашней лекции для новых студентов о написании курсовых работ. Я, конечно, его прочитала аудитории, раз уж сочинился, чтобы не пропадал, но откровенно сказала, что это глупость какая-то получилась. И в жизни не бывает, чтобы губернатор оказался таким плохим отцом: себе заказал диссертацию, а на курсовую работу единокровному сыну денег пожалел. Так что придется к следующему году чего-то поправдоподобнее насочинять. А то в жанре вредных советов уже было, в жанре страшилок и вредных задач было, в жанре справочника юного сыщика тоже. Пора пирожки с порошками осваивать. Ну и таблетки, конечно!

"В первый класс я пошел в городе Козлове (позже переименованном в Мичуринск). В школе внедряли бригадный метод обучения. Всех ребят разделили на бригады, и самых толковых назначили бригадирами. Бригадиры отвечали у доски, писали контрольные работы, а оценки за это ставили всей бригаде. Нашим бригадиром была очень грамотная девочка, Лида, фамилию ее я долго помнил, но сейчас забыл. Благодаря бригадному методу первый класс я окончил отличником, не умея отнять семь от девяти. Зато я много читал. Например, читаю как-то «Робинзона Крузо», подходит ко мне какая-то тётя и начинает охать и ахать, что мне мол рано такие книги читать. Я тогда очень удивился — мне все в этой книге было понятно.
Когда отца перевели на работу в деревню Чернянку (это была Украина), я пошел в украинскую школу. Сидел за последней партой, и меня ни разу не спросили. В школе были бесплатные обеды — кормили супом с галушками. Галушками, плотными и скользкими, было хорошо бросаться. Половину галушек съешь, а остальные рассуешь по карманам и во время перемены кому-нибудь в лоб — бац! Несмотря на обеды, в школу я ходил нечасто. Обычно просто уходил из дома, немного погуляю и возвращаюсь обратно. Мама ни разу не спросила меня, почему я так рано вернулся — пришел, и ладно.
Затем мы переехали в Ливны, и из-за переезда я год не ходил в школу. Потом врачи сказали, что у меня слабое здоровье, и мне надо отдохнуть. Я отдыхал еще почти год. В конце учебного года я все-таки решил записаться в школу. В Ливнах раньше были мужская и женская гимназии - добротные здания, стоявшие друг против друга. После революции ввели совместное обучение, и это стали просто школы, из которых я мог выбирать. Я вначале пошел в ту, которая была прямо на нашей стороне улицы. Зашел в класс, говорю, что пришел учиться. Учительница сразу вызвала меня к доске: «Пиши: «Иван Иваныч ходил по комнате и плевал на пол». Я написал, и, кажется, довольно прилично. Тогда она сказала: «А теперь раздели в столбик 105 на 5». Я и слов-то таких не знал — «делить в столбик»! «Все ясно, – говорит учительница, – ты останешься на второй год. Садись за последнюю парту с Адамовым. Он у нас тоже второгодник, вот и будете сидеть вместе». Я сидел за последней партой с Адамовым до самого лета, а потом думаю: «Что это я останусь на второй год!» И когда окончились каникулы, отправился в другую школу, зашел в пятый класс, сказал свою фамилию, и меня записали. Я сел за свою любимую последнюю парту и стал учиться, на удивление прилично – в математике я как-то разобрался. Через полгода мне говорят: «А что-то у нас документов твоих нету! Получается, что тебя у нас нет!» «Как это нет, - говорю, - вот же он я, Ткачевский!» В общем, как-то все утряслось.
В школе у нас был учитель музыки, который играл на скрипке, а мы должны были петь. Он во время нашего пения не стоял на месте, а ходил со своей скрипкой, наигрывая, между рядами и прислушивался. Если замечал, что ученик халтурит, не поет, прерывал игру и – хлоп смычком по голове! Как-то раз, проходя мимо меня, остановился, послушал и велел: «Пой один!» А песня была «По долинам и по взгорьям...» Там были слова: «Наливалися знамена кумачом последних ран...». А я тогда услышал эти слова как «Наливалися знамена кумачом в последний раз...» и так спел. Ух как наш музыкант возмутился – бац мне по затылку смычком! Это, конечно, была опасная по тем временам ошибка.
В Ливнах отец был репрессирован. Из-за того, что, будучи секретарем райкома, проявил «политическую близорукость» (подчиненный украл бланк партбилета и променял на барана; его расстреляли; а раз отец не разглядел в подчиненном врага, значит, был политически близоруким; еще отцу припомнили знакомство с Варейкисом, который был расстрелян как враг народа). Отца исключили из партии. Работы для него не было. Настали тяжелые времена. Я носил людям воду и колол дрова за деньги. В школе мне, как сыну врага народа, сказали сидеть за последней партой, а лучше и вовсе не приходить. Но я все-таки приходил и садился за последнюю парту.
Вообще-то в школе я учился плохо, экономил силы для учебы в авиационном училище. Домашнее задание не сделал ни разу в жизни! Да и условий дома для занятий не было. Вместо письменного стола был ящик, писать на нем было невозможно. Правда, я всегда очень много читал (брал книги в библиотеке, у знакомых), неплохо разбирался в географии, знал кое-что из биологии. Но, поскольку у меня сложилась репутация посредственного ученика, мне и по этим предметам ставили плохие оценки. К тому же, я нередко раздражал учителей и сбивал с толку лишними вопросами. Например, донимал учительницу литературы придирками к Некрасову: почему «был сильный мороз», а лошадка запряжена не в сани, а в воз, почему «хворосту воз», а спрашивают про дровишки, почему у «малюточки» бас?
Потом уже, в авиационном училище, оказалось, что все важно – и физика, и математика, пришлось мне и в них разобраться. Училище я уже окончил с отличием". © Ю.М. Ткачевский